Весной 1942 года колхозникам Гулынок не хватало картошки для посадки. Шла война. Остаться в это суровое время без продовольствия было равносильно смертному приговору. Однако картошки было много на складе НКВД, который находился здесь же, в Гулынках. И при этом на складе была охрана. Страна была на грани катастрофы. В это время ни один нормальный русский человек не мог думать о своей карьере или своих шкурных интересах. Ведь на карту была поставлена судьба Родины.
Первый секретарь Егорьевского райкома партии Тюрьмин вынес вопрос об изъятии картошки со склада НКВД на бюро райкома. Решение бюро райкома приняло. Для его исполнения в Гулынки был послан комсомольский работник 27-летний Сергей Барыкин.
Прискакав в Гулынки на казенном коне Орлике, Сергей Барыкин потребовал у охраны отпереть склад с картошкой в соответствии с решением бюро райкома. Переговоры с охраной продолжались долго. В конце концов с помощью председателя сельсовета Гулынок склад удалось открыть. Картошка НКВД была изъята и высажена в течение суток. Барыкин свою задачу выполнил. Однако не все было так просто, как представляется нам сейчас. Что такое Егорьевский райком партии по сравнению с могущественным НКВД?!
Охрана гулынского склада сообщила своему московскому начальству о "самоуправстве" местных коммунистов. И три автомобипя "Студебеккер" с сотрудниками НКВД выехали в Егорьевский район. Тюрьмин сообщил по телефону наблюдавшему за посадкой картошки в Гупынках Сергею Барыкину о приезде сотрудников НКВД и велел перемещаться по деревням на коне, чтобы не попасть в руки "органов".
Десять (!) суток три "Студебеккера" гоняпись за казенны конягой Орликом по проселочным дорогам Eгopьевского района. А всадника кормили и устраивали на ночпег председатепи сепьсоветов, пока от Тюрьмина не поступил приказ вернуться тайно в Егорьевск и прийти в райком партии.
В кабинете секретаря райкома Барыкина уже ждали сам Тюрьмин и начальник егорьевского отдела НКВД Киселев.
- Тебя допжны сейчас же везти в Москву, - сказал Тюрьмин.
- Дайте переодеться и проститься с семьей, - попросил Барыкин.
Тюрьмин закрыл лицо обеими руками и нервно засмеяпся.
- Ты не понимаешь, что происходит?!
Но Барыкин настаивал. Кстати, надо сказать, что он всегда бып примерным семьянином, даже "подкаблучником". И, по его утверждению, совсем не бып напуган: ведь в Москве разберутся, он же не виноват, всего лишь выполнял решение бюро райкома. Может быть, был наивен?
Тюрьмин, конечно, мог подставить простого исполнитепя Барыкина. Бодаться с НКВД - просто самоубийство. Но, видимо, Тюрьмин решил бороться. Он взял ответственность на себя, рискуя собственной карьерой, рискуя. жизнью. Впрочем, шла война. На фронте был не меньший. риск. Надо было быть мужиком.
Не сдал секртаря райкома и начальник егорьевских "органов". Более того, помог. Барыкину велели находиться в собственном доме на улице Тупицына и никому из соседей не показываться. Так продолжалось несколько дней, пока к дому Барыкиных не подъехал черный "воронок" с зашторенными окнами.
В Москве Барыкина прятали в запертом кабинете какого-то учреждения - он сам так и не узнал, в каком именно. Чтобы замять вопрос о '''раскулачивании" НКВД, требовалось время. Наконец Барыкин был привезен назад в Егорьевск.
Вспоминал об этой истории Сергей Барыкин как о приключении. И вправду, чего ему было бояться - он же не был виноват! А Советская власть разберется.
По логике, виноват был первый секретарь Егорьевского райкома партии Тюрьмин. Но он поступил, как настоящий мужик. И выиграл.
________________________________________
СПАСИБО!
Искренне благодарю журналиста за статью, где так тепло упоминается имя моего отца Владимира Андреевича Тюрьмина, который в годы войны был секретарем Егорьевского райкома партии. Статью "Три студебеккера против коняги" я только что получила от своего племянника Саши Кутакова, который живет в Егорьевске.
Сейчас весьма модно охаивать прошлое, потому такая оценка поведения партийного работника, которая звучит в этой статье, просто говорит о большой смелости и порядочности журналиста. Спасибо от всей нашей семьи Тюрьминых.
У отца был нелегкий жизненный путь. Юношей, имея за плечами только четыре класса церковно-приходской школы, он стал организатором комсомола в своей рязанской деревне, потом работа на Воскресенском химкомбинате, Лопатинском руднике, на шахтах Новомосковска, в Егорьевске, в Великих Луках по восстановлению разрушенного во время войны. И везде, куда его посылала партия, он делал дело для людей и во имя людей. Умер он в 63 года. Репрессивная машина все же не миновала его в 1948 году, что подорвало его силы. У него три дочери. Две пенсионерки. Я, старшая, несмотря насвои 66 лет, работаю профессором кафедры педагогики Московского экстерного гуманитарного университета.
Еще раз спасибо за объективность отражения нашей истории. Оказывается, как мало надо нам, людям старшего поколения, чтобы даже небольшая информация в журнале взволновала, заставила вспомнить свое детство, юность, все, что было связано с дорогими людьми - родителями. Здесь, кстати, слова Бердяева: "Прошлое всегда продолжает жить и действовать, поскольку история дана нам не извне, а изнутри - она в нас самих".
Искренне, с уважением Тамара Владимировна Сорокина.
Journal information